ПИТ. История Тима

Описание:

Тим ничего не слышал о ПИТ, пока два года назад его младшему сыну не диагностировали этот профиль аутизма. Во время диагностики сына Тим обнаружил параллели со своей собственной жизнью. Лечащий врач Тима направил его в психиатрическую службу для взрослых, где ему сказали, что несмотря на явные аутичные черты для получения диагноза, включающего ПИТ, необходимо будет пройти обследование в частном порядке. После обследования в Help for Psychology в начале 2019 года Тиму в возрасте 59 лет был поставлен диагноз аутизма с профилем ПИТ. Тим сделал успешную карьеру в сталелитейной промышленности и в настоящее время является генеральным секретарём Международного форума по нержавеющей стали. Он делится своей историей в надежде, что та поможет молодым людям с ПИТ, прокладывающим путь в системе образования или начинающим карьеру.

Диагноз ПИТ принёс мне облегчение, поскольку помог разобраться в некоторых проблемах, с какими я столкнулся в детстве. Я видел, что в определённых ситуациях мне приходится труднее, чем моим сиблингам или ровесникам, и изучение ПИТ помогло понять, почему так вышло.

Я вырос в Шеффилде с родителями, сестрой и сводным братом. В раннем детстве дом был довольно маленьким, и я помню, что часто чувствовал себя словно в клетке, физически и морально. Когда мне было чуть больше 2 лет, я убегал из заднего сада (если ворота случайно оставались открытыми) и пробирался к местной железной дороге, где садился наблюдать за проходящими поездами. Когда я кое-что узнал о безопасности дорожного движения, я настоял, чтобы взрослый помог мне перейти дорогу по пешеходному переходу! В восемь лет я нашёл ещё один способ вырываться из запертой клетки и, к ужасу своей матери, стал убегать через окно ванной. Каждый вечер примерно в полдевятого я выскакивал, перелезал садовую ограду и бежал через дорогу в наш местный парк. Мне и в голову не приходило, что это опасно; я просто чувствовал себя хорошо, освободившись от гнёта.

В 10 моих лет мы переехали в более просторный дом, и дополнительное пространство уменьшило моё чувство запертости. Я не ощущал столь сильного давления и мог уединиться в своей комнате, если чувствовал себя расстроенным или подавленным. Ожидалось, что я буду помогать по дому, но я был способен это делать, лишь добавив свои собственные условия к заданию; когда я помогал с посудой, я решал, кто будет мыть, а кто — вытирать.

Я рос в семье верующих и поэтому часто посещал общественные мероприятия. Когда я стал старше, начал решительно отказываться от этих собраний — они заставляли чувствовать себя некомфортно из-за своей непредсказуемости. Крайней формой отказа нередко бывал физический срыв: я кричал, катался и стучал кулаками, отчего мне позволяли остаться дома одному. Я старался избегать ситуаций неопределённости или взаимодействия с людьми, имеющими власть над твоим телом, такими как стоматологи и офтальмологи. В настоящее время эти специалисты вносят коррективы в свою работу, чтобы приспособиться к потребностям детей, но я вырос в 1960-е, когда это не было нормой.

Став подростком, я научился лучше выражать свои чувства, и, к счастью, родители оказались готовы слушать. Поначалу они были шокированы моими суждениями, но они уважали мои пожелания и смирились с тем, что мне не нравятся некоторые из их друзей и я не хочу общаться с ними. Будучи взрослым, я по-прежнему не желаю удовлетворять многим социальным ожиданиям, и мне бы хотелось, чтобы мой выбор воспринимался как "отличающийся", а не просто "странный".

Оглядываясь назад, могу сказать: пусть мои родители ничего не знали об аутизме, они инстинктивно применяли некоторые дружественные к ПИТ стратегии. Мама работала операционной сестрой в педиатрии, поэтому владела многими приёмами отвлечения и успокаивания детей в стрессе. По натуре она была тихим, мягким человеком, редко кричала или демонстрировала признаки гнева. Мой отец тоже не был крикуном, однако я понимал, когда переступал с ним черту. Его лицо напрягалось, он стискивал зубы, разговаривая со мной. После любых разногласий он обязательно со мной общался, обсуждал, почему считает моё поведение неуместным и как бы мы могли иначе подойти к ситуации.

Семейная жизнь оказалась бы проще для всех нас, если бы мне давали больше выбора и свободы принимать собственные решения. Родители старались изо всех сил, и моя сестра до сих пор думает, что в детстве мне сходило с рук куда больше, чем ей! Если бы я мог вернуться в прошлое и дать им совет, это помогло бы им понять, что у многих людей другой подход к жизни — не ошибочный, просто иной.

В учёбе мои успехи были неоднородными, и учителя называли меня "загадкой". Я не проявлял никакого энтузиазма к гуманитарным предметам и каждый урок воспринимал как пытку. Одно время я убегал из школы, чтобы избежать этих занятий. Особые проблемы были с религиозным образованием: я считал, что посещений церкви мне хватает, и не видел смысла слушать всё это заново. Во время этих уроков я был крайне несговорчивым!

Хотя я преуспевал в математике и естественных науках, у меня имелись проблемы с экзаменами, поскольку я не мог вовремя организовать себя морально. Родители помогали мне оттачивать это умение. Они всегда поощряли меня концентрироваться на своих сильных сторонах, поэтому я выбрал математику и естественные науки. В конце концов это привело меня к изучению прикладных наук в университете.

Я избрал своей специальностью металлургию, и именно на этом курсе нашёл друзей на всю жизнь, с интересами и особенностями, схожими с моими. Мы сразу же приняли необычные черты друг друга, что, вероятно, отчасти было связано с выбранной нами нишей. Дипломный проект оказался для меня тяжким трудом, поскольку приходилось много заниматься самостоятельно. Это не только было сложно с академической точки зрения, но и потребовало выполнения большого объёма работы. Я избегал начинать задания, а потом чувствовал ещё больший стресс, когда вынужден был навёрстывать упущенное.

Мы с друзьями часто объединялись, чтобы помочь друг другу разобраться в труднопонимаемых концепциях. Эти совместные занятия заложили основы моей постоянной взрослой дружбы. Порой я обсуждал проблемы и со своим отцом — он работал в смежной области и потому понимал, какая помощь мне нужна.

После выпуска с оценкой 2:2 (в Великобритании это соответствует 50–59 баллам из ста — прим. переводчика) в 1980 году я устроился в British Steel в качестве практиканта. На протяжении всей карьеры я работал в сталелитейной промышленности и теперь являюсь генеральным секретарём Международного форума по нержавеющей стали. Я получил диплом магистратуры, а затем степень магистра, когда мне было за 40; всё это пролетело быстро, поскольку я ощущал, что интеллектуально нахожусь в правильном месте, где способен справляться с работой.

Я выбрал довольно узкую специализацию и всегда был окружён людьми с научной подготовкой. Знаю, что оба эти фактора способствовали моему успеху. Работа в нишевой среде означает, что нет обычного финансового давления и дедлайнов. Мне дают возможность думать и обрабатывать информацию в своём темпе. Опыт работы с учёными показал, что они с пониманием относятся к необычным чертам друг у друга и оказываются по-настоящему заинтригованы, когда я обсуждаю с ними ПИТ. Важно отметить, что бо́льшую часть своей карьеры я проработал в скандинавской компании, которая практикует личностно-ориентированный подход к сотрудникам. Это позволило мне сделать успешную карьеру, не пренебрегая потребностями в пространстве и свободе.

С тех пор как я получил диагноз ПИТ, я больше узнал о предрассудках по отношению к аутичным. Во время недавних судебных разбирательств адвокат сказал, что мне как человеку с двумя степенями не требуется дополнительное время на обдумывание. К счастью, судья разделил мой скептицизм, и адвокат был вынужден взять свои слова обратно. Я отлично понимаю, как много работы необходимо для просвещения общества об аутизме.

Наряду с изменениями на работе я теперь лучше справляюсь и с другими аспектами повседневной жизни. Я выполняю все домашние дела на высоком уровне, хотя в прошлом меня критиковали за то, что я слишком затягиваю с ними. Мой подход таков: выполняю важные задачи, а остальные дела откладываю на другой день. У меня это срабатывает, и теперь появилась уверенность в себе и своих методах. Сейчас я также знаю, что моё психическое благополучие выиграет, если я дам себе отдых после выполнения задач, поэтому я гарантирую себе время на расслабление.

На протяжении многих лет путём проб и ошибок я разработал немало стратегий совладания с жизненными трудностями. Некоторые из моих советов можно адаптировать к уникальным потребностям других людей с ПИТ. Однако эти два совета я считаю самыми важными:

• хватайтесь за каждую предоставленную вам возможность: просто пробуйте, чтобы понять, понравится ли она вам;
• разрешайте себе ничего не делать; каждый день выделяйте время на перезарядку.

Я считаю себя счастливчиком, поскольку у меня есть работа, соответствующая моей личности и образу жизни. Надеюсь, что в будущем сумею предложить советы и поддержку молодым людям с ПИТ (в том числе своему младшему сыну), которые размышляют об образовательных и карьерных возможностях. Сейчас я в привилегированном положении и хотел бы использовать свои уникальные знания о ПИТ для помощи другим.

Представленный выше материал — перевод текста "Tim’s story".